Ряд московских газет поместил публикации о скандальном выступлении молодой питерской группы "Солнечный Ветер". Якобы де, питерские рокеры ругались со сцены матом и другими способами унижали достоинство московских поклонников Виктора Цоя. Обо всем этом мы сегодня разговариваем с лидером "Ветра", известным питерским телеведущим, Сергеем Елгазиным. Интервью проходило под аркой Казанского собора дождливым питерским вечером, куда Сергей приехал на мотоцикле. Интервью брала Бабичева Ксения.
Ксения: Первое о чем я хотела бы конечно поинтересоваться: по поводу концерта, который состоялся вчера в «Гарбушке».
Сергей Елгазин: Концерт был очень большой. Это самый большой в нашей жизни концерт. Там было больше тысячи человек. Нас приняли сначала очень хорошо, когда мы играли «Кино». А когда мы начали играть свои песни, группа товарищей стала скандировать: «Не то, не то! Кино, Кино! Цоя, Цоя!», чем вывела совершенно из равновесия наших музыкантов. Мы в одной песне сильно налажали, после чего я очень озлобился на зал и сказал им об этом. После чего мне стали показывать «факи» и кричать из толпы, что мне набьют морду. Тогда мы как следует грохнули песню «Вот так», послав всех на три буквы по тексту. А потом «Рок-н-ролл» сыграли. И после этого сказали, что мы с удовольствием уезжаем из вашего города в Санкт-Петербург, где нам гораздо лучше, чем здесь. Вот. Когда мы выходили, воинствующие подростки старались нас достать кулаками своими. Но мы выходили в милицейском оцеплении до самого такси и, в общем-то все, обошлось. Ну, надо сказать, что сколько было этих подростков воинствующих, столько же было и поклонников, которые просили автографы и сфотографироваться. Ну, в общем, все было очень приятно.
Ксения: Если бы ты был ровесником Цоя и жил во время рождения рок-клуба...То с кем бы ты был: с рок-клубом или соблазнился, скажем, комсомолом, потому что если «с комсомолом», то это и безопасней, и различные преимущества давало?
Сергей Елгазин: Я думаю, я бы соблазнился комсомолом.
Ксения: Точно не знаю, но вроде как в Москве есть красивый памятник Цою, где он на разбитом мотоцикле. Видел ли ты его?
Сергей Елгазин: Нет. Я был организатором постановки этого памятника. По Питеру координатором вернее. Я помогал Марьяне Цой эту идею здесь пробивать. Памятник еще до сих пор не установлен. Вопрос решается. Памятник представляет из себя Виктора Цоя сидящего на мотоцикле «Ява», старого образца. У мотоцикла разбита только фара. А главная фишка памятника в том, что он сидит на нем босиком и в темных очках. В общем, то, что он босиком – это символ как бы того, что он вроде как «крутой» наездник такой лихой, а вроде как беззащитный абсолютно, босиком. Очень красивый памятник. Марьяне очень нравился.
Ксения: Что для тебя важнее: твоя работа на телевидении или музыка?
Сергей Елгазин: Совершенно одинаково. Да, я недоговорил про предыдущий вопрос «про комсомол». Я думаю, что я бы пошел в комсомол. Но, при этом помогал рокерам. Такие люди были. «Середнячки». Вот я такой же середняк, что касается работы и музыки. Мне хочется и в официальном шоу-бизнесе поработать и в андеграунде. Меня одинаково впирают обе ипостаси.
Ксения: Как ты думаешь: какие группы будет слушать молодежь лет через десять?
Сергей Елгазин: Я не знаю.
Ксения: Как ты думаешь: на данный момент большая конкуренция между исполнителями песен Цоя?
Сергей Елгазин: Ну вот после вчерашнего концерта, я понял, что конкуренция есть. До этого я даже не допускал такой мысли. Дело в том, что конкуренции по сути быть не может, потому что официальное разрешение есть только у меня. При этом я абсолютно не ревную ни к кому, кто играет Виктора Цоя. Это их личное дело. Более того, я признаю, что мой голос не так похож на голос Виктора Цоя, как у некоторых ребят, которые, скажем, были вчера. Пусть поют на здоровье. Мне кажется просто, что голос – это не самое главное. И умение петь песни Виктора Цоя – тоже не самое главное. Мне кажется нужно идти дальше. Это мое убеждение. Основываясь при этом на Цое.
Ксения: То, что тебе дано разрешение исполнять песни Цоя. Не слишком ли это для тебя большая ответственность?
Сергей Елгазин: Нет, абсолютно небольшая.
Ксения: Как твоя семья относится к твоим увлечениям?
Сергей Елгазин: А у меня ж нет семьи еще.
Ксения: Родители?
Сергей Елгазин: Родители? А мама никогда не верила, что у меня что-то вдруг получится. Я очень помню много скандалов, когда я пытался ей какие-то песни петь на кухне, из тех которые первые мои были. Некоторые из них я сейчас пою на концертах успешно. Мама говорила: «Это не то. Мне кажется, что из этого ничего не получится». Меня это очень злило. Собственно говоря, это продолжалось до совсем недавнего времени. Я просто жить стал отдельно. Мама только совсем недавно поверила в то, что я могу быть певцом каким-то. Вот. А папа вообще очень далек от этого всего. Не знаю, семьи-то у меня нет как таковой еще.
Ксения: Какие мотоциклы тебе больше всего нравятся?
Сергей Елгазин: Мне нравятся мотоциклы индивидуальной конструкции. Вот тот, который сейчас перед нами стоит – это единственный в Питере мотоцикл с консольной подвеской заднего колеса и с автомобильным колесом сзади. Вообще, если образно описывать: мне нравятся длинные мотоциклы, но не чопперы. Длинные злобные мотоциклы. Ну это называется «кастом» вообще-то. Самодельные мотоциклы. Кастомайзинг – это строительство мотоциклов. Направление искусства.
Ксения: Для тебя лично самые три большие ценности в жизни?
Сергей Елгазин: Свобода. Здоровье. Ну...как бы так сказать – культурность, что-ли, образованность, интеллигентность, человечность, доброта. Это все – одно и то же понятие.
Ксения: Ты в некоторых текстах используешь нецензурную лексику...
Сергей Елгазин: Потому что я в жизни ругаюсь матом. Я не вижу в этом ничего плохого. Я считаю, что борьба с матом заключается в легализации мата. Если мы разрешим это, мы перестанем так к этому относиться...запретный плод сладок. Эта порочная практика – запрещать что-либо. Все должно быть разрешено, я считаю. Или по крайней мере объяснено, почему это плохо. То есть вот - мне объясняют, почему плохо «наркотики»: потому что от этого умирают в двадцать лет. И дальше я имею право употреблять их или нет. А почему запрещено говорить слово «ху...», а при этом разрешено говорить слово «урна» мне не понятно. Это всего лишь звуки.
Ксения: С какого возраста ты начал писать песни?
Сергей Елгазин: Сколько себя помню в трезвом уме - столько и пишу. Ну это наверное класс четвертый был. Когда гитару я увидел. И мне показали первые какие-то аккорды. Первые песни были написаны под влиянием Высоцкого и были похожи на «высоцкого».
Ксения: Какие планы по поводу концертной деятельности на ближайшее время?
Сергей Елгазин: Как и прежде – выступать как минимум один раз в месяц в Санкт-Петербурге. Очень понравилось в Москве выступать. Хочется найти выходы на московских продюсеров, чтобы там выступать.
Ксения: А когда состоится ближайший концерт?
Сергей Елгазин: Ближайший – в середине сентября. То есть через месяц.
Ксения: Не боишься ли ты, что тебе когда-нибудь надоест заниматься музыкой?
Сергей Елгазин: А чего бояться? Надоест – перестану заниматься. От этого не умирают.
Ксения: Обнаружила, что ты по знаку зодиака Водолей. Не думаешь ли ты, что все водолеи – гении?
Сергей Елгазин: Ну конечно – все Водолеи гении... Спасибо за внимание.
Ксения: Тебе спасибо.
Сергей Елгазин: Спасибо за хорошие вопросы. Правда хорошие.
21 августа 2005 года
